Не нужно быть суперагрессивным Николай Фетисов: "Фактически экономика конcолидирована вокруг ограниченного числа групп, их всего двадцать — двадцать пять. И их потребности покрываются госбанками, окологосударственными банками, двумя-тремя крупными коммерческими банками и международными банковскими группами" «Банк “Траст” с массового розничного рынка уходить не планирует. Это по-прежнему многомиллиардный рынок. Мы видим закредитованность только в определенных сегментах населения. При этом половина экономически активного населения на сегодняшний день вообще кредитами не пользуется», — считает президент банка Николай Фетисов Российский банковский сектор проводил 2013 год и встретил 2014-й на минорной ноте. Регулятор старательно зачищает систему от слабых и «отмывочных» банков, провоцируя тем самым нервозность на рынке и ухудшая репутацию частных банков. И происходит это на фоне экономической стагнации, снижения прибыли отечественных компаний и доходов населения. Проблемы, которые имели место в банковской сфере и раньше (рост просроченной задолженности, риски невозврата кредитов), заметно обострились. Весь 2013 год регулятор тормозил темпы роста беззалоговых кредитов, вводя повышенные резервы и коэффициенты риска при расчете капитала, а также угрожая новыми, более радикальными, мерами, которые в результате вылились в право ЦБ ограничивать максимальную ставку потребкредитов и займов микрофинансовых организаций (МФО). Политика ЦБ принесла свои плоды: уже в августе прирост необеспеченных кредитов физлицам замедлился примерно до 40%. Эксперты стали прогнозировать перераспределение доли рынка в 2014 году в пользу крупных государственных игроков. Несмотря на то что банк «Траст» — активный игрок на розничном рынке, он пережил период отзыва лицензий без потерь. По итогам года банк нарастил прибыль и улучшил свои позиции — занял 26-ю строчку в рейтинге 30 крупнейших российских банков. О том, как в контексте новых реалий действует бизнес-модель «Траста», «Эксперту» рассказал президент банка Николай Фетисов. — Прошлый год выдался довольно трудным для банковской розницы в связи с изменениями требований регулятора. А так называемая зачистка привела к оттоку клиентов из частных банков. Нынешний год, видимо, тоже будет не из легких. Как все это отразилось на вашем банке? — Есть два угла зрения, под которыми следует рассматривать эту ситуацию: первопричина и вторичные затруднения. ЦБ не просто так начал тормозить рост розничного кредитования — действия регулятора во многом обусловлены состоянием экономики. Его оценивают по-разному: рецессия, стагнация, замедление — мнений на этот счет много, но явно никто не говорит о здоровом росте. Мы наблюдаем, например, снижение реализации новых автомобилей, стагнацию в сетях розничных продаж, на рынке жилья, то есть видно, что люди деньги не тратят. При этом в некоторых сегментах наблюдается высокий уровень закредитованности. — Вы говорите о закредитованности по сумме кредита? — Не только по сумме, но и по ставке. Очевидно, что по ставке, допустим, в 5 процентов можно обслуживать кредит на миллион рублей, а по ставке в 35–40 процентов — только на 150–200 тысяч рублей. Видя в совокупности эту ситуацию, ЦБ начал принимать, может быть, резковатые, но разумные меры, чтобы не дать значительному числу граждан закредитоваться и перейти в состояние дефолта, что бумерангом отразится на всей банковской системе. Но первопричина всех этих действий — состояние экономики. Что касается банка «Траст», то мы с розничного рынка уходить не планируем. Мы видим закредитованность только в определенных сегментах, при этом половина экономически активного населения сегодня вообще кредитами не пользуется. — В каких сегментах? — Речь идет даже не о беззалоговых кредитах, скорее необходимо рассматривать определенные регионы, которые, с одной стороны, отличаются друг от друга по персональному доходу населения, а с другой — по уровню закредитованности населения. В некоторых регионах чуть ли не 90 процентов населения имеет займы. В СМИ писали о таких примерах, как Свердловская, Иркутская области. Есть и различные категории заемщиков. Одни активно пользуются кредитами, но при этом ведут себя безответственно, набирают восемь займов в разных банках и объявляют дефолт. А кто-то, имея даже серьезную кредитную нагрузку, четко рассчитывает свои возможности и аккуратно обслуживает долг. Однозначно нельзя сказать, что население глобально закредитовано и массовая розница закончилась. Нет, это по-прежнему многомиллиардный бизнес. — Каково соотношение розничных и корпоративных кредитов в вашем банке? — Корпоративный бизнес у нас минимально развивался с 2008 года, и общая сумма кредитов неизменна — около 50 миллиардов рублей на балансе. Как правило, это старые клиенты и проекты, которые завершаются. Розничный портфель рос и продолжает расти — и в кредитных картах, и в необеспеченных кредитах, и в кредитах наличными. Последние несколько лет общий розничный портфель рос на 20–30 процентов, сейчас он составляет около 108 миллиардов рублей. По приоритетным направлениям, например по кредитным картам, банк показывает лидирующую динамику роста. По общему портфелю мы не были лидерами роста последние года два, но входили в группу банков, которые в этом бизнесе активно развивались. — Почему в 2009 году вы почти полностью переориентировались на розницу? — По результатам оценки мы пришли к выводу, что корпоративный бизнес не имеет перспектив. Конкуренция с крупными банками и большими иностранными банками и сама структура российской экономики не оставляют частным банкам среднего размера возможности работать с качественными заемщиками. — А как же вечный плач, что экономику никто не кредитует, дайте экономике денег? — Те проекты, которые объективно можно кредитовать, я уверен, находят деньги. Я бы иначе поставил вопрос. Почему мы наблюдаем отток капитала из страны? Представители банков не пишут законов, не контролируют работу судов, не формируют налоговую нагрузку. Трудности с кредитованием проектов, если они есть, — это проблемы базовых вещей, которые могут изменить регуляторы, а не кредитные организации. — То есть корпоративный сектор — это слишком рискованно? — Да, работать с теми заемщиками из сегмента среднего бизнеса и немного выше среднего, с которыми банк «Траст» реально мог бы сотрудничать, весьма рискованно. Фактически экономика конcолидирована вокруг ограниченного числа групп — их всего двадцать — двадцать пять. И их потребности покрываются госбанками, окологосударственными банками, двумя-тремя крупными коммерческими банками и международными банковскими группами. Проанализировав это и учтя уроки 2008–2009 годов, мы сконцентрировались на рознице. На корпоративном фронте мы работаем только с теми клиентами, которых банк давно знает. — Сегодня наблюдается рост просрочки кредитов. Эксперты указывают, что это характерно для всех групп портфелей от ипотеки до экспресс-кредитования. На ваш взгляд, масштаб просрочки зависит от того, на что делалась ставка? — Да. Примерная шкала рискованности известна. Например, «Траст» относительно небольшой игрок на рынке POS-кредитования, хотя мы и входим в топ-10, у нас нет портфеля в десятки миллиардов рублей. У нас никогда не было точек продаж в федеральных розничных сетях, банк работает с региональными сетями и индивидуальными торговыми точками. Мы видели развивающиеся кризисные явления еще в начале 2013 года и приняли решение «ужаться» в этом сегменте. — Как именно вы действовали? — У нас было порядка 6000 партнеров — магазины, локальные сети, предлагающие широчайший ассортимент товаров от строительных материалов до шуб. Мы «отрезали» товарные группы, где были повышенные дефолты, например мобильные телефоны, плазменные телевизоры, отказывались от некоторых партнеров и в итоге пришли примерно к 4500 точкам. Кроме того, у нас произошли корректировки в сегменте экспресс-кредитования наличными: в середине прошлого года мы закрыли практически все продукты подобного типа. Даже когда мы продаем продукт по корпоративному каналу для сотрудников компаний-партнеров, у нас больше нет «кредита за полчаса». Надо сдать документы, банк их проверит, решение займет от одного до нескольких дней. Таким образом, улучшается качество принятого кредитного решения и сокращаются риски. — Мне казалось, что риски заложены в ставки, то есть деньги выдаются под достаточно высокий процент, в котором есть доля невозврата. — Есть такое понятие, как негативная селекция. На слишком высокие ставки приходят самые плохие клиенты. И там легко получить дефолт, который не покроется никакой ставкой. У нас, например, за 2013 год средние ставки по выдачам упали на 5,5–6 процентов. Почему? Потому что качественные заемщики выбирают, в том числе ориентируясь на ставку, и в нее должны быть заложены «правильные» риски. Плюс важны действия регулятора. Сегодня все кредиты со ставками выше 45 процентов дают нагрузку на капитал в три раза больше, чем кредиты со ставкой ниже 25 процентов. Это тоже заставляет банки сдвигаться по ставке вниз, а значит, искать более качественного заемщика. — Такие самоограничения сказываются на темпах роста банка… — Бывают разные времена, и сейчас не нужно быть суперагрессивным и в разы увеличивать клиентскую базу. В прошлом году наш общий баланс вырос примерно на 20 процентов. Это нормально для 2013 года, в 2014-м, возможно, будет немного меньше. Если взять крупные мировые группы банков в странах с развитой экономикой — они не растут на 30–40 процентов в год. Находиться в сбалансированном состоянии — оптимально для бизнеса. В экономике, которая сбалансирована, ни одна отрасль народного хозяйства не будет показывать сорокапроцентный рост. Например, экономика Германии растет на несколько процентов в год. При этом, если взять совокупную прибыль хорошего немецкого интернет-магазина, она не будет отличаться от той, что получают крупнейшие российские компании типа «Газпрома». Я не говорю, что российская экономика достигла такого же высокого уровня, но в этих вопросах подходы могут быть схожими. — А что сильнее всего отличает нашу банковскую систему от западной? — Совершенно разная макроэкономическая ситуация, в которой живут зарубежные и российские банки. У нас подавляющему большинству банков недоступны линии централизованного фондирования. Мы можем только привлекать депозиты. Привлекая деньги под 10–11 процентов, российские банки вынуждены выдавать кредиты минимум под 18–20 процентов, а скорее под 25–30 процентов. — Есть мнение, что ЦБ должен более широко давать длинные деньги. — Да, во всем мире именно так и происходит, но у нас ставка рефинансирования 7,5 процента, то есть денежного предложения как такового нет. Конечно, было бы идеально, чтобы ЦБ выдавал длинные деньги по низкой ставке, направляя их в определенные сектора экономики. Но регулятор, видимо, опасается, что все эти средства сконвертируются в доллары и убегут за границу. — У вас есть какие-то идеи, как сделать это? — Как вариант, можно заложить портфель розничных кредитов банка и взять под него длинные деньги под три процента годовых сроком на пять лет. Это могут быть и другие активы, например недвижимость. Сегодня это сделать нельзя, денежного предложения для банков типа «Траста» и даже более крупных игроков нет. Важен и вопрос цены. Например, в момент кризиса банки получали от ЦБ необеспеченные деньги — и это были безумно дорогие деньги, под 15–18 процентов. Банки, конечно, выплачивали проценты и основной долг, но при этом работали себе в убыток. Чтобы понизить ставки кредитования, наверное, нужны иные механизмы денежного предложения. — Вы упомянули, что в прошлом году у вас средняя ставка по портфелю уменьшилась на 5,5–6 процентов. Какие планы по ставкам на 2014 год? — Возможно, средние ставки по розничному кредитному портфелю еще немного снизятся, на три-четыре процентных пункта. Это позволит в том числе привлекать более качественных заемщиков. На высоких ставках процент одобрения по клиентскому потоку минимальный. — Какие кредитные продукты у вас сейчас основные? — Мы активно развиваем направление кредитных карт и общепотребительские кэш-кредиты: от 200 тысяч рублей на срок от трех до пяти лет. Это деньги на ремонт в квартире, ремонт на даче, покупку мебели, то есть более существенные приобретения, чем чайник. Залог по этим кредитам не предусмотрен. Хотя в России залоги — это скорее фикция, поскольку забрать их, как правило, нельзя. Часто у тех, кто дефолтит, жилье оказывается единственным, а машина уже давно продана или переписана на жену. Приставы могут успеть прийти и забрать телевизор или описать мебель за две тысячи рублей. Но статистически нет разницы — залоговый кредит или беззалоговый. — Видно, что работа с рисками требует очень больших сил и денег. — Да, риск-менеджеры — это сейчас самые высокооплачиваемые специалисты в целом на розничном рынке, это выпускники мехмата, Физтеха. Это люди, которые разбираются в настройках риск-систем, чтобы в итоге принимались правильные решения. — На что вы прежде всего обращаете внимание в своей риск-политике? — Помимо изменений в продуктовой линейке, о которых я уже сказал, мы обращаем особое внимание на то, сколько у человека действующих кредитов, на его кредитную историю, от которой зависит и необходимость дополнительной проверки, и ставка, и сумма по кредиту. Важен также региональный аспект. Мы никакие регионы не закрывали, но и не ослабляли риск-политику. Поэтому там, где наблюдается высокая закредитованность населения, процент одобрения будет низким — одна заявка из десяти будет одобряться. Там, где и  средний доход выше, и существенно меньше кредитов, могут одобряться три-четыре заявки из десяти. И разница в ставках может доходить до 10–15 процентных пунктов. Большой процент выдач — повторные клиенты и партнерский канал, когда мы работаем с теми или иными работодателями в регионе и предоставляем сотрудникам этих компаний кредитные продукты на более лояльных условиях. У нас есть такая возможность, поскольку мы можем проверить и уровень дохода человека, и его социальное положение. И это тоже снижает риски. — Каков уровень вашей маржи сегодня? — В целом маржа по кредитным портфелям немного сократилась — примерно с семи до пяти процентов. По разным продуктам она, конечно, разная. По корпоративным кредитам, например, меньше. В 2014 году, по нашим прогнозам, маржа банка будет стабильной. — Ваше фондирование складывается за счет депозитов? — Мы не сильно выросли по депозитному портфелю за последний год — примерно на 10 процентов. У нас несколько увеличились он-коллы, то есть остатки на картах и счетах. Корпоративные счета тоже показали рост. Если брать баланс банка — около 100 миллиардов рублей, то есть примерно половину составляют депозиты физлиц, половину — остальные перечисленные источники. В Европе это считается вполне здоровой конфигурацией фондирования розничного банка. — А какие у вас ставки по депозитам? — Такие же, как у банков, с которыми мы конкурируем в рознице. Сейчас у активно работающих коммерческих банков флагманские ставки на уровне 10–10,5 процента. В «Трасте» те же показатели. В результате недавних отзывов лицензий у ряда банков мы увидели, что люди, которые держат деньги, существенно превышающие лимит страховки АСВ, либо начинают дробить депозиты в разных банках, либо разбивают его сумму в одном банке на своих родственников. Мы наблюдали некоторый отток ВИП-клиентов, который компенсировался по итогам декабря, в результате получился плюс — порядка миллиарда рублей. Это не так много, обычно декабрь показывает более внушительные результаты, это пора бонусов, тринадцатых зарплат и тому подобного. В 2013 году деньги пошли в первую очередь в государственные банки — Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк. Мы потеряли некоторых клиентов, которые держали на депозите более трех миллионов рублей, но зато привлекли много тех, кто размещает в банке около 500 тысяч рублей. За счет сильного бренда, широкой сети. Кризисный 2008 год научил нас тому, что ВИП-клиентура больше поддается панике, но ее проще найти и привлечь. Если посмотреть предложения любого банка, то ставка для ВИП-клиентов всегда выше «обычной» ставки. — Что значит с точки зрения издержек банка привлечение большего числа «мелких» вкладов? — Конечно, операционные издержки по ним выше. По затратам открыть депозит на 15 миллионов — это то же самое, что открыть депозит на 300–500 тысяч. Но операционные издержки фиксированные, ни один банк ежедневно не принимает решение об уменьшении или увеличении количества кассиров. На три-шесть месяцев — это некоторая данность. Сколько есть отделений, столько и работают. — Каково сегодня соотношение ВИП-клиентов и остальных? — Раньше у нас примерно 40 процентов портфеля составляли вклады ВИП-клиентов, сейчас около 30 процентов. Остальные 70 процентов — это вклады, по суммам подпадающие под страховку АСВ. Сегодня средняя сумма у нас даже ниже страховой — порядка 470–500 тысяч рублей. — Сегодня, наблюдая отзывы лицензий, многие говорят о снижении конкуренции. Как вы оцениваете ситуацию? — Банки, у которых отозвали лицензию, не были конкурентами тем участникам рынка, которые занимались нормальным банковским бизнесом. Они не выдавали массовых розничных кредитов, не сидели в торговых сетях, не вывешивали массово рекламу. Мы, например, в месяц выдаем 50–60 тысяч кредитов, иногда даже 100 тысяч. Это довольно много, иногда посмотришь за год цифры — и прямо wow! Хотя мы не самый большой банк. Есть, например, «Хоум кредит», там цифры еще больше. В число активных розничных банков входят, естественно, Сбербанк, ВТБ, Альфа-банк, «Русский стандарт», «Ренессанс», «Восточный экспресс», частично ОТП. Всего десяток-полтора игроков, в том числе «Траст». Что плохо, так это общая нервозность, перераспределение депозитных портфелей, общая неуверенность банковской системы. Это отрицательно сказывается на экономике в целом и на банках отдельно. Но у нас по-прежнему 900 банков, и, если посмотреть по размеру капитала, есть кредитные организации с капиталом в пару-тройку сотен тысяч долларов, и они до сих пор с лицензией. — Нервозность будет расти? — Выигрывают банки с сильными брендами, с нормальным позиционированием, кредитующие десятки тысяч людей. Половина клиентов приходит в банк, реагируя на рекламу, половина — по рекомендации друзей и родственников. Сарафанное радио — важный канал привлечения, не только по депозитам, но и по кредитам. Банки с узнаваемым брендом, активностью в определенном сегменте бизнеса и клиентской базой в миллион человек и больше будут отделены от этой нервозности сильнее, чем более мелкие и неизвестные участники рынка. — Можете дать какие-нибудь советы читателям, учитывая последние колебания курса рубля? — Я думаю, нужно следить за макроэкономической картиной. Пока рано судить о позитивных или негативных эффектах девальвации. Какой оживляющий эффект это даст экономике? Понятно, что экспортеры получают дополнительные доходы на эти 15 процентов. Население будет меньше потреблять западные товары, поэтому можно ожидать сокращения статей импорта, что для платежного баланса страны неплохо, и локальные производители получают некоторый плюс. Мы помним историю 1999 года. Каков будет эффект на этот раз, надо наблюдать следующие полгода, поскольку проблемы более глубокие. Екатерина Шохина «Эксперт» №9 (888)